Муравьи - Страница 19

Теперь запретный Город почти безлюден. Все, кроме Матери и ее отборных телохранителей, живут на окраинах.

№ 327 приближается к корню осторожными, неровными шагами. Равномерное подрагивание говорит о том, что кто-то идет, а неритмичные звуки могут быть приняты за шуршание осыпающегося песка. Ему остается только надеяться, что он не встретит ни одного солдата. Он начинает ползти. Он всего в двух сотнях голов от запретного Города. Он уже различает десятки проходов в корне, точнее, головы муравьев-привратников, закрывающих эти проходы.

В результате неизвестных генетических извращений у привратников широкие головы, круглые и плоские, что делает их похожими на большой гвоздь, в точности повторяющий формой шляпки окружность отверстия, которое они должны охранять.

Эти живые двери уже доказали свою эффективность. Семьсот восемьдесят лет назад во время войны Земляничных Кустов Город был завоеван желтыми муравьями. Все оставшиеся в живых белоканцы укрылись в запретном Городе, и муравьи-привратники, пятясь, герметично закрыли все входы.

Желтым муравьям понадобилось два дня, чтобы вскрыть эти замки. Привратники не только закрывали доступ в Город, они еще и сражались своими длинными мандибулами. У каждого входа один-единственный привратник удерживал сотню желтых муравьев. В конце концов враги прогрызли хитин на головах привратников и ворвались в Город. Но герои погибли не зря. Другие Федеральные Города получили время, чтобы собрать подкрепление, и через несколько часов Город был освобожден.

Самец № 327, конечно, не собирается в одиночку бороться с привратником. Он рассчитывает воспользоваться моментом, когда двери откроют, например, для того, чтобы выпустить кормилицу с материнскими яйцами. Тогда можно будет проскочить, пока двери еще не закрылись.

Вот как раз голова зашевелилась, она открывает проход… патрулю. Ничего не получилось, бесполезно и пытаться, патруль тут же вернется и убьет его.

Голова привратника снова двигается. № 327 пригибает лапки, готовый прыгнуть. Но нет! Ложная тревога, привратник просто поменял позу. Наверное, тело у него ужасно затекает оттого, что шея все время прижата к деревянному ошейнику.

Ну, была не была, № 327 не может больше ждать. Он бросается на препятствие. Как только он оказывается на расстоянии действия усиков, привратник обнаруживает отсутствие опознавательных феромонов. Он немного отступает, чтобы получше закрыть отверстие, потом выделяет молекулы тревоги.

«Чужеродное тело в запретном Городе! Чужеродное тело в запретном Городе!» — повторяет он, как сирена.

Привратник вращает клешнями, чтобы устрашить незваного гостя. Он бы прошел вперед, чтобы уничтожить его, но приказ неумолим: прежде всего закрывать вход!

Надо торопиться. У самца есть преимущество: в отличие от своего противника он видит в темноте. № 327 бросается вперед, уворачивается от разыгравшихся, но двигающихся вслепую мандибул и проскакивает дальше, чтобы дотянуться до основания клешней. Он отрубает их одну за другой. Течет прозрачная кровь. Две безобидные культи продолжают двигаться.

Но № 327 по-прежнему не может пройти вперед, труп противника закрывает проход. Застывшие лапки продолжают рефлекторно упираться в дерево. Что делать? № 327 упирается брюшком привратнику в лоб и напирает. Тело трепещет, хитин, разъеденный муравьиной кислотой, начинает плавиться, испуская серый дым. Но голова слишком велика. № 327 вынужден проделать то же самое четыре раза, прежде чем расчищает себе путь по уже плоскому черепу.

Он может пройти. С другой стороны он обнаруживает атрофированные торакс и брюшко. Муравей был только дверью, и ничем другим.

...

Конкуренты: Когда пятьдесят миллионов лет спустя появились первые муравьи, им пришлось нелегко. Дальние потомки тифииды — дикой осы-одиночки, муравьи не обладали ни большими мандибулами, ни жалами. Они были маленькими и тщедушными, но сообразительными, и быстро поняли, что им следует брать пример с термитов. Им надо было объединяться.

Они создали свои Деревни, построили свои примитивные Города. Увидев, что у них появились соперники, термиты сразу забеспокоились. Они считали, что на Земле есть место только для одного вида общественных насекомых.

Войны отныне стали неизбежны. Во всем мире, на островах, на деревьях и на горах, армии термитов сражались с юными армиями муравьев.

Такого в животном мире еще не бывало: миллионы мандибул схлестнулись не за съедобную добычу, а за «политическую» цель!

Поначалу более опытные термиты выигрывали все сражения, но потом муравьи многому научились. Они копировали оружие термитов и изобретали новое. Мировые термито-муравьиные войны охватили планету и длились от тридцати до пятидесяти миллионов лет. Со временем муравьи стали стрелять муравьиной кислотой, и вот тогда в военных действиях наступил коренной перелом.

В наши дни эти войны еще продолжаются, но термиты теперь побеждают редко.

— Так значит, вы познакомились с ним в Африке?

— Да, — ответил профессор. — У Эдмона было горе, кажется, жена умерла. И он с головой ушел в изучение насекомых.

— Почему насекомых?

— А почему нет? Насекомые с давних пор притягивают людей. Наши самые отдаленные предки боялись комаров, которые переносили лихорадку, блох, которые вызывали зуд, пауков, которые кусались, жуков-долгоносиков, пожиравших их продуктовые запасы. Это осталось в крови.

Джонатан находился в Фонтенбло, в Национальном центре научных исследований по энтомологии и беседовал с профессором Розенфельдом, красивым стариком с длинными волосами, стянутыми на затылке в косичку.